экстраверт-мизантроп
23:28
и снова о них
Всё утро натыкалась поочерёдно то на пост Редфайер про дыню, то на иллюстрацию к этому посту Фолко. Вечером кто-то, я уже не помню, кто, кажется, Асти с Торраром, притащили, конечно же, именно её, дыню. Большую, торпеду, со сложным шершавым узором на корочке. Сладкую, настоящую. И я сижу в общей спальне Гриффиндора и Рейвенкло (читай: в нашей с Квэтраном комнате), радостно вгрызаясь в сочную мякоть. Дыня пахнет дынным табаком для кальяна. Теперь, с лета, не наоборот.
Наша кухня, да и что там говорить, вся квартира, никогда не видела столько людей одновременно. Девять человек. Не считая нас четверых, постоянных обитателей нашего Звездеца. До этого здесь появлялось, кажется, не больше троих гостей за раз? По крайней мере при мне.
Это вечер удивительной смены ролей.
Полдня я Хип. Я лукаво улыбаюсь, а в кармане тайком сжимаю в кулаке пацифик. "Свобода" - это навсегда, это не лечится.
- Сталкеры от старости не умирают, стажёр.
- Класс...
Вся душа наизнанку, сердце раскрыто, и нигде за Периметром нет места безопаснее, чем в объятиях поседевшего раньше времени сталкера.
Потом Зяма приносит солнцезащитные очки, я надеваю их, откидываю волосы с лица, я становлюсь Куантро на несколько мгновений, но ртутную мягкость и плавность вытесняет собранность и сосредоточенность. Макс стоит, вальяжно подпирая собой стену маленького схрона. На топчане валяется скар. Мир существует только сквозь тёмные стёкла очков, я по привычке щурюсь, когда с меня аккуратно пытаются их снять знакомые руки. "Пойми, кем мы были при жизни, теми мы и остались"
Я-Айлин сижу и глажу по волосам Рафаэля. Влюбляться - это то, что совершенно не входило в мои планы. Но сидеть вот так вот, когда его голова почти что на моих коленях - высшее счастье. Вот уж влюблённая идиотка. Сидеть и слушать, главное стараться не показывать эмоций. Хотя все старания бесполезны, глаза выдают. Они всегда выдают. И в школе выдавали, но тогда на них не обращали внимание, а Рафаэль смотрит, внимательно смотрит - и видит насквозь. Странно, я совершенно не помню, о чём мы говорили.
Нас отвлекают. Я нахожу себя на кухне общаги меда. Я староста и отличница, Анечка Конюхова, я мою посуду, когда утихают основные еженедельные гулянья по случаю вечера субботы. Потому что иначе любимых раздолбаев выселят к чертям собачьим, потому что кто, если не я, потому что терпение у Нелли Андреевны, суровой комендантши, закончилось уже давно, и ей не объяснить, что у людей выходные. Существует только одна Зона - Зона Отчуждения. До Второй Катастрофы ещё бесконечных полгода.
Я не представляю, как всё это умещается в такой маленькой мне. Но я была бы настолько не я без всего этого, что страшно представить.
Наша кухня, да и что там говорить, вся квартира, никогда не видела столько людей одновременно. Девять человек. Не считая нас четверых, постоянных обитателей нашего Звездеца. До этого здесь появлялось, кажется, не больше троих гостей за раз? По крайней мере при мне.
Это вечер удивительной смены ролей.
Полдня я Хип. Я лукаво улыбаюсь, а в кармане тайком сжимаю в кулаке пацифик. "Свобода" - это навсегда, это не лечится.
- Сталкеры от старости не умирают, стажёр.
- Класс...
Вся душа наизнанку, сердце раскрыто, и нигде за Периметром нет места безопаснее, чем в объятиях поседевшего раньше времени сталкера.
Потом Зяма приносит солнцезащитные очки, я надеваю их, откидываю волосы с лица, я становлюсь Куантро на несколько мгновений, но ртутную мягкость и плавность вытесняет собранность и сосредоточенность. Макс стоит, вальяжно подпирая собой стену маленького схрона. На топчане валяется скар. Мир существует только сквозь тёмные стёкла очков, я по привычке щурюсь, когда с меня аккуратно пытаются их снять знакомые руки. "Пойми, кем мы были при жизни, теми мы и остались"
Я-Айлин сижу и глажу по волосам Рафаэля. Влюбляться - это то, что совершенно не входило в мои планы. Но сидеть вот так вот, когда его голова почти что на моих коленях - высшее счастье. Вот уж влюблённая идиотка. Сидеть и слушать, главное стараться не показывать эмоций. Хотя все старания бесполезны, глаза выдают. Они всегда выдают. И в школе выдавали, но тогда на них не обращали внимание, а Рафаэль смотрит, внимательно смотрит - и видит насквозь. Странно, я совершенно не помню, о чём мы говорили.
Нас отвлекают. Я нахожу себя на кухне общаги меда. Я староста и отличница, Анечка Конюхова, я мою посуду, когда утихают основные еженедельные гулянья по случаю вечера субботы. Потому что иначе любимых раздолбаев выселят к чертям собачьим, потому что кто, если не я, потому что терпение у Нелли Андреевны, суровой комендантши, закончилось уже давно, и ей не объяснить, что у людей выходные. Существует только одна Зона - Зона Отчуждения. До Второй Катастрофы ещё бесконечных полгода.
Я не представляю, как всё это умещается в такой маленькой мне. Но я была бы настолько не я без всего этого, что страшно представить.