На работе объём одновременно решаемых не связанных между собой задач начал превышать объём оперативной памяти. Очень неприятное ощущение. Вязкое такое, мутное. Ладно б ещё чем-нибудь значимым занималась, так ведь бессмысленная и беспощадная бумажная работа.

Надо дожить до Поколения (взять на него энергетиков и таблеток от головы). Потом – ХС-сыгровка. Где-то между – Женькин день рождения.
Потом должен быть Сочи (не ясно, когда, не ясно, на сколько).
Потом в декабре Флоренция, потому что сил больше никаких, надо ехать. И Челябинск-Екатеринбург, это важно (кажется, завтра мне покупают билеты).

А ещё вот ведь как бывает. Неделями едешь с работы домой, думаешь: активностей бы каких-нибудь, в гости или там гулять. А тут вдруг каждый день какие-то планы, приползаешь домой после полуночи. Высыпаешься? Куда высыпаешься? Сегодня, например, организм упорно отключал, вообще не просыпаясь, все будильники. А их, на минуточку, четыре. Никогда так не бывало. Но хорошо. Жизнь какая-то, люди, встречи, события.

---

время смелых экспериментов

Вчера я, готовая ко всему, отдала свою голову в бережные руки нашего главного юного некроманта. Меня окружили заботой, и следующие восемнадцать часов смывали, осветляли, кормили, поили чаем, показывали "Американскую Историю Ужасов", приносили завтрак в постель, снова осветляли, красили и подравнивали – пока моя голова не приобрела тот вид, который она имеет сейчас. Пока я охарактеризовала это как лавандово-персиково-орехово-песочно-серый. Не вполне тот эффект, которого мы хотели достичь, но эмоции мои не передать словами.

---

где и сгинуть, как не в осень

Вчера вечером, понимаете, пока я пекла блины для заглянувшей в гости Лю, началась гроза. Прямо над нами. Гроза. Третьего октября.

С октябрём пришла та самая золотая осень, которой, казалось, уже не будет за этим ледяным сентябрём. На самом деле всё началось ещё в пятницу, когда я шла по скверу на Славянском бульваре и мне было тепло. Без шарфа, в расстёгнутой куртке.
В воскресенье гуляли после вокала. Шуршали листьями, распугивали уточек. Наломала ивовых прутьев, скрутила основ под ловцы снов. Теперь бы перьев где-нибудь раздобыть. И камушков натуральных, но где брать камушки понятно. А где брать перья – не очень.
По утрам иду к метро через парк. Задерживаюсь, засматриваюсь на деревья. Оранжевая листва будто светится изнутри. Я так и не научилась любить осень, но научилась видеть её красоту.

---

о деле

Я мечтаю о гончарном круге, печке и пространстве под это всё. Сидеть, лепить горшки. И больше ничего. Ничего.

---

и снова отчёт с ХС15+

По-прежнему спойлеры, по-прежнему пишу как есть.

Вступление: Часть нулевая, в которой всё только начинается
Продолжение: Часть первая, микрокосм

Часть вторая, макрокосм

Часть вторая, макрокосм

Просыпаться к завтраку было мучительно, но ровно до того момента, пока я не открыла глаза и не взглянула на соседнюю кровать. Там, где обычно спала Шелтер, пустовала смятая постель, а на полу валялись какие-то её вещи. Найденная там же на полу капля крови была аккуратно собрана нами в пробирку, а пробирка убрана в сумку. Других ценных ингредиентов, тайных посланий или секретных знаков нами обнаружено не было. Картина выходила предельно ясная и, несомненно, скорбная: юный некромант сознался в своих действиях декану и попросил защиты, враг об этом прознал и забрал своё.
Господин декан, которого я отправилась немедленно будить кружкой горячего кофе и вестью о пропаже мисс Штефанеско, услышав о капле крови, переменился в лице ещё сильнее, чем попробовав кофе и убедившись, что кофе хорош. С горящими глазами он заговорщицки нагнулся ко мне и поинтересовался о моих навыках кройки и шитья. Весь следующий урок (это была трансфигурация) я провела за изготовлением куклы-вуду. Во всяком случае, со стороны всё выглядело именно так. На самом же деле звёздный час получившейся куколки должен был наступить в поисковом ритуале.
Однако же, к тому моменту, как всё было готово, Штефанеско появилась в школе сама. Живая и здоровая, но под непреложкой. Можно было бы заподозрить что-то неладное ещё на этом этапе, но мы не заподозрили. На неком каузальном уровне кукла сработала идеально.

***

Было ясно, что держать информацию о причастности Штеф к некромантам нужно в тайне. Хочешь сделать дело хорошо – не рассказывай о нём никому. В нашем случае «хорошо» подразумевало промывку нашей подруге мозгов, защиту и лишение некроманта Джона Моргана любых посягательств на её разум, душу, тело и силу.
В арсенале господина декана был ультимный Империус. Остальные юные некроманты по-прежнему находились в школе, посещали уроки и выдавали себя за нормальных студентов. Мы знали их имена. Но это всё ещё казалось нам нежелательной мерой. В отличие от кое-чего другого.

Тёмный трон, который, как доносил нам достоверный источник, интересовал Джона Моргана больше всего прочего, после смерти лорда Л.Малфоя вернулся к мистеру Т.Риддлу. Мы сидели на скамье возле Большого зала и Бахус писал под диктовку профессора Огдена: "Магистру Ордена Вальпургиевых Рыцарей от мейстера Ордена Вальпургиевых Рыцарей..."
Нас прервала наша дорогая кузина Джая Нотт, поинтересовавшись, что мы так увлечённо пишем.
– Письмо, – невозмутимо ответил ей господин декан.
– Ага, – удовлетворённо кивнула Джая, явно подумав о чём-то своём, – То есть вы требуете...
– Мы не требуем, мы просим, – мягко поправил Огден, окончив тем самым диалог. В дополнительных комментариях эта формулировка не нуждалась.
Джая отправилась по своим делам. Ещё кто-то из студентов, заглянув к нам в бумагу через плечо и очевидно что-то поняв, поспешил ретироваться. А мы осознали крайнюю неосмотрительность совершения наших действий у всех на виду и проследовали в уютные подземелья.

По пути в гостиную, однако, на нас снизошло озарение, что нежелательные меры не такие уж и нежелательные, и прежде чем дёргать великих почём зря, нужно попробовать что-то сделать самим.
Следующий час мы потратили на составление свитка ультимного Империуса. Для любого, у кого бы возникли к нам вопросы, это всё ещё являлось не нарушением закона, а упражнением на точность формулировок в рамках обучения ментальной магии. Себе же мы не врали.

***

В какой-то момент нас снова собрали в гостиной, чтобы отчитать. Всё повторялось по кругу, с одним только отличием: в этот раз нам говорили, что всё стало сильно лучше, но расслабляться нельзя, а нужно только напрячься сильнее, потому что «сильно лучше» – это всё равно не «идеально».
Впрочем, разговор длился недолго: из коридоров донеслись крики. По замку ползал василиск. Эта новость произвела фурор. Особенно среди нашего старшего брата, который тотчас вылетел из гостиной упражняться в парслтанге. Новость о том, что с василиском не всё в порядке, воспоследовала: василиск оказался мёртвым. Смерть, однако, сделала его куда более живучим и куда менее доброжелательным. А нас заставила серьёзно задуматься над тем, кто и какими силами его поднял. Некровасилиск – это уже не шутки.
Зато вся беготня с василиском позволила мне сделать одно важное открытие. Для этого потребовалось узнать о том, что Бартоломью, полезший разговаривать с мёртвой сверхволшебной змеёй, получил Торменцио Максима и теперь отлёживался в Колдомедицинском крыле. Джаю я нашла я спальне Барта, сидящую на его кровати со скорбным лицом и глядящую в одну точку. Все мои воззвания к ней не имели успеха. Было ясно: она давно и прочно влюблена в нашего старшего брата, а значит не способна к критическому восприятию окружающей действительности. Несмотря на всю любовь к Джае, ситуация вызывала раздражение. Не получить в школе вовремя колдомедицинскую помощь в случае столкновения с такой неприятной вещью как Торменцио – это нужно было постараться. У нашего же брата, несмотря на всю его импульсивность и жажду подвига, инстинкт самосохранения присутствовал. Никто, кроме нас самих, не имел права заранее хоронить Барта в своей голове. А сейчас, очевидно, были не те обстоятельства, в которых бы его стали хоронить мы.

Во время всей этой шумихи мы не досчитались одной студентки. По правде говоря, не досчитались двух, но Шелтер в момент паники и желания бить тревогу появилась в гостиной, а вторая девочка, Софи Кроули, нет. Позже её прах и прах ещё одного студента старосты нашли на берегу озера во время обхода. Там же обнаружили следы проведения ритуала.
Все пытались осмыслить произошедшее, всем это давалось по-разному. Проблема Софи Кроули была в том, что она не успела найти друзей внутри факультета, которые бы вовремя схватили её за руку. Проблема факультета же была в том, что мы не уделяли должного внимания каждому из нас, фокусируясь только на себе самих. В целом, логичная и типичная ошибка для факультета юных индивидуалистов, но можно было больше смотреть по сторонам.

В шесть утра мы с Бахусом обнаружили себя у входа в гостиную Хаффлпаффа, держа студента А.Лестрейнджа, в голове которого сидел Джон Морган, на Мобиликорпусе под Морфеусом.
– Профессор, а сейчас вы делаете ему Империо Ультима, – просто сказали мы нашему декану.
Огден не стал спорить.

---

Продолжение: Часть третья и последняя, рокировка

---

и снова отчёт с ХС15+

Вступление: Часть нулевая, в которой всё только начинается
Продолжение: Часть первая, микрокосм

Часть вторая, макрокосм

Часть вторая, макрокосм

Просыпаться к завтраку было мучительно, но ровно до того момента, пока я не открыла глаза и не взглянула на соседнюю кровать. Там, где обычно спала Шелтер, пустовала смятая постель, а на полу валялись какие-то её вещи. Найденная там же на полу капля крови была аккуратно собрана нами в пробирку, а пробирка убрана в сумку. Других ценных ингредиентов, тайных посланий или секретных знаков нами обнаружено не было. Картина выходила предельно ясная и, несомненно, скорбная: юный некромант сознался в своих действиях декану и попросил защиты, враг об этом прознал и забрал своё.
Господин декан, которого я отправилась немедленно будить кружкой горячего кофе и вестью о пропаже мисс Штефанеско, услышав о капле крови, переменился в лице ещё сильнее, чем попробовав кофе и убедившись, что кофе хорош. С горящими глазами он заговорщицки нагнулся ко мне и поинтересовался о моих навыках кройки и шитья. Весь следующий урок (это была трансфигурация) я провела за изготовлением куклы-вуду. Во всяком случае, со стороны всё выглядело именно так. На самом же деле звёздный час получившейся куколки должен был наступить в поисковом ритуале.
Однако же, к тому моменту, как всё было готово, Штефанеско появилась в школе сама. Живая и здоровая. Можно было бы заподозрить что-то неладное ещё на этом этапе, но мы не заподозрили. На неком каузальном уровне кукла сработала идеально.

***

Было ясно, что держать информацию о причастности Штеф к некромантам нужно в тайне. Хочешь сделать дело хорошо – не рассказывай о нём никому. В нашем случае «хорошо» подразумевало промывку нашей подруге мозгов, защиту и лишение некроманта Джона Моргана любых посягательств на её разум, душу, тело и силу.
В арсенале господина декана был ультимный Империус. Остальные юные некроманты по-прежнему находились в школе, посещали уроки и выдавали себя за нормальных студентов. Мы знали их имена. Но это всё ещё казалось нам нежелательной мерой. В отличие от кое-чего другого.

Тёмный трон, который, как доносил нам достоверный источник, интересовал Джона Моргана больше всего прочего, после смерти лорда Л.Малфоя вернулся к мистеру Т.Риддлу. Мы сидели на скамье возле Большого зала и Бахус писал под диктовку профессора Огдена: "Магистру Ордена Вальпургиевых Рыцарей от мейстера Ордена Вальпургиевых Рыцарей..."
Нас прервала наша дорогая кузина Джая Нотт, поинтересовавшись, что мы так увлечённо пишем.
– Письмо, – невозмутимо ответил ей господин декан.
– Ага, – удовлетворённо кивнула Джая, явно подумав о чём-то своём, – То есть вы требуете...
– Мы не требуем, мы просим, – мягко поправил Огден, окончив тем самым диалог. В дополнительных комментариях эта формулировка не нуждалась.
Джая отправилась по своим делам. Ещё кто-то из студентов, заглянув к нам в бумагу через плечо и очевидно что-то поняв, поспешил ретироваться. А мы осознали крайнюю неосмотрительность совершения наших действий у всех на виду и проследовали в уютные подземелья.

По пути в гостиную, однако, на нас снизошло озарение, что нежелательные меры не такие уж и нежелательные, и прежде чем дёргать великих почём зря, нужно попробовать что-то сделать самим.
Следующий час мы потратили на составление свитка ультимного Империуса. Для любого, у кого бы возникли к нам вопросы, это всё ещё являлось не нарушением закона, а упражнением на точность формулировок в рамках обучения ментальной магии. Себе же мы не врали.

***

В какой-то момент нас снова собрали в гостиной, чтобы отчитать. Всё повторялось по кругу, с одним только отличием: в этот раз нам говорили, что всё стало сильно лучше, но расслабляться нельзя, а нужно только напрячься сильнее, потому что «сильно лучше» – это всё равно не «идеально».
Впрочем, разговор длился недолго: из коридоров донеслись крики. По замку ползал василиск. Эта новость произвела фурор. Особенно среди нашего старшего брата, который тотчас вылетел из гостиной упражняться в парслтанге. Новость о том, что с василиском не всё в порядке, воспоследовала: василиск оказался мёртвым. Смерть, однако, сделала его куда более живучим и куда менее доброжелательным. А нас заставила серьёзно задуматься над тем, кто и какими силами его поднял. Некровасилиск – это уже не шутки.
Зато вся беготня с василиском позволила мне сделать одно важное открытие. Для этого потребовалось узнать о том, что Бартоломью, полезший разговаривать с мёртвой сверхволшебной змеёй, получил Торменцио Максима и теперь отлёживался в Колдомедицинском крыле. Джаю я нашла я спальне Барта, сидящую на его кровати со скорбным лицом и глядящую в одну точку. Все мои воззвания к ней не имели успеха. Было ясно: она давно и прочно влюблена в нашего старшего брата, а значит не способна к критическому восприятию окружающей действительности. Несмотря на всю любовь к Джае, ситуация вызывала раздражение. Не получить в школе вовремя колдомедицинскую помощь в случае столкновения с такой неприятной вещью как Торменцио – это нужно было постараться. У нашего же брата, несмотря на всю его импульсивность и жажду подвига, инстинкт самосохранения присутствовал. Никто, кроме нас самих, не имел права заранее хоронить Барта в своей голове. А сейчас, очевидно, были не те обстоятельства, в которых бы его стали хоронить мы.

Во время всей этой шумихи мы не досчитались одной студентки. По правде говоря, не досчитались двух, но Шелтер в момент паники и желания бить тревогу появилась в гостиной, а вторая девочка, Софи Кроули, нет. Позже её прах и прах ещё одного студента старосты нашли на берегу озера во время обхода. Там же обнаружили следы проведения ритуала.
Все пытались осмыслить произошедшее, всем это давалось по-разному. Проблема Софи Кроули была в том, что она не успела найти друзей внутри факультета, которые бы вовремя схватили её за руку. Проблема факультета же была в том, что мы не уделяли должного внимания каждому из нас, фокусируясь только на себе самих. В целом, логичная и типичная ошибка для факультета юных индивидуалистов, но можно было больше смотреть по сторонам.

В шесть утра мы с Бахусом обнаружили себя у входа в гостиную Хаффлпаффа, держа студента А.Лестрейнджа, в голове которого сидел Джон Морган, на Мобиликорпусе под Морфеусом.
– Профессор, а сейчас вы делаете ему Империо Ультима, – просто сказали мы нашему декану.
Огден не стал спорить.

---

отчёт с ХС15+

Поскольку написать отчёт с осеннего семестра ХС я не могу, не дописав отчёт с весеннего, продолжаем упражнение. Текст всё ещё невыразим и содержит спойлеры. Начало лежит здесь.

Часть первая, микрокосм

Часть первая, микрокосм

Опаздывать на завтрак было нельзя. Под конец посвящения Барт в красках рассказал всему факультету, что именно, как и в каких количествах обещал ему сделать с нами господин директор, если кто-либо из нас явится позже указанного срока. Проверять, стоит ли за словами директора нечто большее, нежели простые угрозы, не хотелось. Мало ли, как в Хогвартсе построен воспитательный процесс. Все нюансы были нам ещё не известны.
Выбравшись из тёплой постели, мне нужно было принять важное волевое решение. В ещё не разобранном чемодане лежали шаровары и чёрная юбка-карандаш, заботливо сложенная туда мамой. Выбрать, очевидно, можно было что-то одно. С неприятным удивлением я поняла, что вчерашние речи наших старших товарищей всё же успели просочиться в мой разум и теперь напоминали о себе стыдливым страхом. Я чувствовала себя хулиганом, попавшимся на мелкой краже. Сказать, что мне не нравилось это ощущение, означало не сказать ничего. Нужно было прекращать, причём срочно.
Я сделала выдох, глубокий вдох, ещё один выдох. Страх в моей голове уступил место возмущению. Стало значительно легче. Внутреннее наполнение важнее внешнего – в этом я не сомневалась. Убрав форменную юбку вглубь шкафа, я надела шаровары.

***

Согласно расписанию, первым уроком у нас шла теория магии. Я бы сказала, смертная скука, предмет, не имеющий никакого практического приложения. Красивый, богатый на знания самого разного рода, но совершенно бесполезный за рамками школьного кабинета. Однако же, его вёл наш декан. А наш декан не произвёл на меня впечатление волшебника, который не умеет применить имеющиеся у него знания на практике. Зато произвёл впечатление, кажется, единственного в этой школе волшебника, мыслящего также, как мы.
Поскольку весь лимит осадков, запланированный кем-то свыше на британскую зиму, кажется, пришёлся на самое начало семестра, и на улице было теплее, чем в стенах замка (особенно, чем в подземельях), было принято решение проводить уроки на свежем воздухе. Путь от замка до берега озера представлял из себя крутой спуск, увенчанный бесконечно длинной каменной лестницей. Кое-где ступени осыпались. И судя по тому, что никто не стремился их отремонтировать, историческая ценность этой лестницы состояла именно в её побитости. Воображение рисовало картины битв за Хогвартс времён последней войны, а то и парочки предыдущих. Великанов, проходящихся по ступеням своей дубинкой как по металлофону, рикошетящие заклятия, вспышки света и снопы искр.

Жизнь стремительно налаживалась, стоило только взглянуть на озёрную гладь и отражающееся в ней яркое зимнее солнце. Воздух был прозрачен и лёгок до хрустального звона. Я открыла солнцу руки и улыбнулась. Слева от меня стоял Бахус. Справа – декан.
– Ом Бхур Бхувах Сваха...
Я подхватила. За мной подхватил брат.
Мне никогда не узнать, было ли это порывом души или хорошим расчётом. Хотя не то чтобы какой-то из этих вариантов что-то менял. Важным было вот что: к тому моменту, как стоя на берегу озера мы с профессором закончили читать Гаятри-мантру, я точно знала, что здесь, в этой чужой стране, мы не одни. И ещё – что я полностью, абсолютно и безоговорочно доверяю человеку, который стал моим деканом. "Этой старой гюрзе Огдену", как отзывались о нём все, кто знал его чуть дольше нас. Меня устраивало.

Пересказывать саму лекцию не имеет никакого смысла. Я вела конспект, описание одного старшего аркана сменялось другим, голос профессора плыл по берегу, проникал в сознание, гипнотизировал и убаюкивал. Сказывался отбой в тот час, когда я привыкла вставать, и разница в часовых поясах. Время урока давно истекло, стрелки на маленьком циферблате моих часов на цепочке откусывали от ЗоТС, стоящей в расписании следующей парой, минуту за минутой. Перебивать или останавливать господина декана, однако, не хотелось. Не из соображений вежливости, исходя из них куда правильнее было бы, наоборот, указать профессору на окончание урока. Я с удивлением поняла, что мне интересно то, о чём он говорит. Что мне понятно, что и с чем взаимосвязано. Что я хочу слушать его и дальше. Это было удивительно. Наверное, так и работает ультимная Легиллименция.
Из этого вязкого оцепенения нас вырвал голос мадам Пинс, школьного библиотекаря. Примечательно, что сама библиотека в школе нынче отсутствовала. Поговаривали, что она находилась в отражении замка, висящем в небе ровно над нашими головами. Поговаривали также, что там же, наверху, были замечены студенты. Те, которых тут, внизу, с наступлением нового семестра не обнаружили. Но об этом позже.
Мадам Пинс стремилась к нам прямо по крутому спуску, минуя лестницы. Она размахивала руками и, вопреки обыкновению, кричала.
– Профессор Огден! Профессор Огден!
Оказывается, от урока ЗоТС прошло уже полчаса. Профессор, преподающий эту дисциплину, совершенно логичным и естественным образом был не рад.

– Минус десять баллов со Слизерина и... О, минус десять баллов с Рейвенкло. За опоздание.
По классу прокатился недовольный ропот. В основном, со стороны Рейвенкло.
– А теперь не будем терять время, – продолжила профессор Белл-Поттер, – Его у нас и так мало осталось.
Занятно, что мой конспект с этого урока представлял из себя заголовок "Тёмная магия" и перечисление каких-то случайных её разновидностей в хаотичном порядке. Профессор спрашивала нас, что мы знаем. Мы отвечали. Ответы, в общем и целом, соответствовали реальности, но комментариями от профессора не дополнялись.

Уроки зелий нравились мне больше уроков ЗоТС и чар. На чарах, увы, нам было делать нечего. Профессор Кэрролл иногда поправлял нам технику, но в основном единственные комментарии, которые летели от него в нашу сторону, содержали в себе либо слово "отлично", либо "прекрасно". В целом, помимо нас, ему действительно было кем заняться. ЗоТС же не был особенно примечателен. В списке любимых предметов помимо зелий присутствовала теория магии, господин декан умел увлечь своим предметом. Однако, зелья всё же лидировали.
Конечно, мы с братом не могли не пойти на факультатив. Конечно, это не означало, что также на него не мог не пойти аспирант, который должен был его вести. В общем, к указанному сроку мистера Пэмборка в зельеварческой не оказалось. В отличии от нас и господина директора, которому мы тотчас же предложили научить нас чему-нибудь вместо его крайне занятого аспиранта. Господин директор хищно на нас посмотрел и озвучил список ингредиентов: гранатовый сок, слёзы единорога, зубы дракона, полынь, молотая жила дракона и лимон. По итогам факультатива всем нам очень хотелось поблагодарить мистера Пэмборка за то, что тот пропустил свой урок. Дальше всё было как в тумане. Мы же, конечно, не могли избавить себя от удовольствия попробовать то, что сварили. А потом попробовать ещё.

***

В школе, меж тем, происходили странные вещи. В Индии нам не встречалось упоминаний ни о каком Тёмном Радже, но тут все как будто с ума с ним посходили. Коллективный разум имел план. Волшебные шахматы, маги и бойцы, артефакты нагов (один из которых был встречен нами по дороге в Британию). Никто не мог ответить на вопрос, что, зачем и почему. Тучи сгущались, обстановка нагнеталась. Преподаватели хотели от девочки с Рейвенкло раскладку Древа Сефирот и 7 Тонких Тел по шахматной доске. Я рисовала по памяти, Бахус получал баллы. Мы были готовы, в общем-то, ко всему, но хотели понимать, ради чего, и в поисках ответа на этот вопрос перемещались из одного конца замка в другой. «Ради чего» нашего декана носило чёрную мантию, белые перчатки с алхимическими рисунками и занимало пост директора школы. Как ни удивительно, мы нашли утешение там же, где профессор Огден, – в профессоре Снейпе. При нём же мы заключили контракт мага и бойца.

Ввечеру нас собрали в гостиной и устроили нам разнос. Слова Барта, конечно, не касались конкретно нас с Бахусом, но относились ко всему младшему курсу, коей неотъемлемой частью мы являлись. Позорили факультет, были разрознены, невежливы и неопрятны. Вопрос, почему нам не указывали на наши неудачи по ходу их свершения, висел открытым. Впрочем, много вопросов в Хогвартсе висело открытыми, и искры Божьего гнева у нас подобное уже не вызывало. Выслушав нотации, Бахус удалился придаваться дионисийским практикам с драгоценным деканом, а я твёрдо решила хотя бы раз за семестр лечь спать не с рассветом. И немедленно согласилась поиграть в крайне популярную на Слизерине игру «правда или вызов». С Люциусом Пьюси. Вдвоём. В присутствии Бартоломью, как моего старшего брата. Я не буду описывать процесс с целью оставить некую недосказанность и возможность прочесть между строк то, что хочется там прочесть в случаях, подобных этому. Но план выспаться был обречён на провал. Впрочем, всё было пристойно, как и подобает вести себя двум малознакомым юным аристократам противоположного пола.

Проснулась я спустя час после того, как моя голова коснулась подушки, от появления Бахуса.
– У нашей соседки по комнате «звезда некроманта» и Империус, – сказал он мне почти будничным тоном, забираясь на свою кровать, – Она пришла к Огдену и рассказала ему об этом, пока мы с ним пили твой джин.
Я не нашлась, что ему ответить, но где-то на периферии сознания отметила про себя: о том, что написать в эссе на тему «Как найти и обезвредить юного некроманта», можно больше не переживать. Правду.

---

Продолжение: Часть вторая, макрокосм

---

Полтора часа вокала от Евы дали мне в области пения больше, чем вся моя жизнь до этого. Но самое главное, они дали мне веру в себя.
Я. Пела. По нотам.

---

А в целом весь вчерашний день был наглядным доказательством того, что прийти на работу в среду было ошибкой.
Решительно сижу дома и лечусь до понедельника.

---

будни

Дошла до работы, а в кабинете монтируют кондиционер. Открытые нараспашку окна прилагаются. Холодно даже дышать.
К счастью, Алёна Люциферовна, уезжая на "Век безумия", завещала греться её ветерком, чем реально спасла нас с прекрасной коллегой Настасьей от медленной и мучительной смерти.

В ноябре появился шанс продать душу отечественному проектному образованию и провести незабываемую неделю в Сочи. Радуюсь этому так, как будто уже билеты куплены, хотя ещё ничего не согласовано.
Очень хочется куда-нибудь ехать, почти куда угодно – как всегда по осени.

Организм перестал вроде передавать высокую температуру, но начал кашлять. Зато вот после того, как вчера я спала весь день, а потом ещё и всю ночь, сегодня я проснулась с удивительным ощущением, которое, кажется, называется "я выспалась". Честно говоря, прежде такое да так отчётливо со мной случалось лишь один раз: когда я лежала в больнице и спала по 22 часа в сутки от принимаемых таблеток. Тогда, правда, потребовалось трое суток, но и состояние моё, будем честны, было куда более плачевным.

---

Если бы не Евгений, я, мне кажется, просто вышла бы в окно.

Когда-нибудь эта бесконечная череда постов в духе "всё очень плохо" прекратится, но не сегодня.

---

"То, к чему труднее всего привыкнуть – я одна, как смертник или рыбак"

Очень много ОБВМа, о котором хочется писать, но не могу позволить себе столько внимания к своей особе.

---

привет, осень

Температурю до озноба, болю горлом и всем телом. Внезапно. То есть действительно внезапно. Ещё вчера весело каталась с Евгением по открывшемуся МЦК, гуляла от одной электрички до другой, показывала мою любимую фастфуд-бургерную и бодро фаршировала перцы.
Кэтичка, пришедшая утром по трассе из Питера прямиком к нам (хорошо жить на Ленинградке), на кухне готовит ужин и имбирный чай. Я сижу, завернувшись во все пледы мира и пью колдрекс.
Жаль, нельзя завтра пропустить работу. А вот постыгровую встречу, наверное, можно.

---

о важности

А ещё Дурмстранг – это игра, которая научила меня играть в ролевые игры и дала мне больше, чем все остальные игры вместе взятые.
Это игра, которая научила меня действовать. Не бояться, а собирать свою волю в кулак и делать. Потому что ты либо делаешь, либо не выживаешь. Как игрок в этом пространстве. А в случае со мной и двумя годами в тёмном блоке – ещё и как персонаж в этом мире. Временами это было чудовищно тяжело и страшно, но всегда очень круто.
И это игра, которая научила меня не бояться вступать в конфликты, отстаивать свою точку зрения, играть против многих, не договариваться, говорить резкие слова, не идти на попятную и отвечать за свои поступки. Это бесценно.

---

такой вот отчёт

Это письма Агнессы Яннике Гофман к её маме, Саше Стерх. За весь семестр – с первого вечера и до последней ночи.

1-22

1.
Привет, мам.
Вот я и в школе. Меня распределили в Ракоци. Ты только не расстраивайся, пожалуйста. Мне же было без разницы, куда: везде интересно.
Тут тем более тётя Милана. Помнишь, она мне браслет дарила, когда я маленькая была? Такой серебряный, с миллионом подвесок и голубыми бусинками. Я его ношу, почти не снимая. Тётя Милана славная очень, но зачем-то пытается нас пугать и казаться строгой. Получается у неё так себе, но я на всякий случай пугаюсь и верю – чтобы её не расстраивать.
И старшие ученики такие хорошие все. Анте, Эваска, Бьянка, Монися. Милослава очень оживилась, когда мы познакомились. Говорит, что твоя ученица, и, кажется, знает тебя ближе, чем я. А Штефан, её брат – золотой разговор. Такой внимательный и заботливый. И пани Рута ещё, она колдомедик, но в прошлом семестре только из школы выпустилась. А до того на Винограде училась.
А ещё тётя Милана всем карту тянула и мне тоже вытянула. Короля мечей. Говорит, это про сильного и мудрого покровителя. Интересно.
Завтра уроки начнутся. Теория магии, Чары, Магические животные и Зельеварение. Жутко интересно, как у меня будет получаться.
Люблю тебя.
Яннике.

2.
Привет, мам.
Ночью я так и не смогла уснуть. Решила, что не пойду спать домой: раз уж я здесь, надо целиком здесь быть. Долго лежала под одеялом в нашей горнице, а сон всё не шёл. Столько волшебников вокруг, никогда столько разом не видела. И спальню с кем-то делить странно. Она уютная, конечно, но совсем не как дома. Из всей мебели – две двухэтажные кровати и шкаф. Я себе сразу верхнюю кровать выбрала, фонарики повесила, рисунки, но всё равно не как дома. От коридора мы тяжёлыми шторами отделены, так что вроде как всегда в курсе всего происходящего.
Заметила интересное. Здесь все всего боятся и никто никому не верит. Все как будто бы постоянно ждут, что случится что-то плохое. Дёргаются, даже на каждый шорох. Спрашиваю, почему так, а они удивляются и не понимают, о чём я.
И ещё ощущение пустоты. Ходили в лес за светлячками, за светом. Принесли. А что с ними делать теперь – никто и не сказал. И так про весь дом Ракоци в целом. Такая метафора. С внешним всё хорошо. А внутри как будто ничего. Все говорят про природу и лес, песни и травы. Я спросила тётю Милану: дом Ракоци только про лес и природу? Она не нашла, что ответить.
Не знаю, возможно, в доме Князя иначе. Там хотя бы папа. Мы с ним не видимся почти, у меня уроки, у него Логос. Видела издали Яблоньку и Дрэкула. Сразу узнала – точь в точь как на твоих колдографиях. Яблонька только всё время грустная почему-то.
Меня все хвалят. Только дядя Лучий в журавля на своём уроке поставил. За то, что мы с Априлькой шептались.
Но всё равно всё вокруг очень чужое. Может быть, можно всему тому же дома учиться? Вы ж меня учили сами – и чарам, и зельям самым простым, и всему вообще.
Я очень скучаю.
Яннике.

3.
Мам, привет.
Этот мир страшный, я не хочу в нём быть. Половина школы ходила в лес на поляну, на которой когда-то был шоггот, порядок наводить. Вернулись все раненые. А пан Кейн – особенно. Мамочка, это такой ужас. Столько крови, раны такие глубокие. Мне аж поплохело, пришлось на воздух выйти.
Очень переживала за него, но больше за Деву Лозы. Они родственники. То ли брат и сестра, а то ли дед и внучка. Не очень понимаю, кажется, они сами разобраться не могут.
Его вроде бы откачали и всё в порядке. Но, мам, почему так происходит? Не должно такого происходить. Не хочу жить в мире, где всё так.
Яннике.

4.
Привет, мам.
Пока все бегали с упырями, я набралась смелости и поговорила с Девой Лозы. Задала ей все вопросы и получила на них ответы. И знаешь, мне кажется, мы с ней очень похоже видим мир. Кажется, я всё же в этой школе не одна.
Она предложила мне учиться. И мы заключили контракт о личном ученичестве. И она мне подарила песню, такую хорошую! Вызывает самое светлое воспоминание у того, на кого её спели. Я пела, мамочка, представляешь? Настоящую колдопесню. А ещё я теперь чувствую её эмоции, а она мои. Как будто всегда рядом кто-то есть.
От неё столько света исходит, столько тепла. И всей собой она делает пространство вокруг себя гармоничнее и спокойнее.
Я пока думаю насчёт ветви. Нужно понять, про что ветвь Винограда кроме песен и трав. Хотя травы тоже интересные, представляешь. Вот, например, разрыв-трава. Жаль только, что цветёт она весной, а сейчас уже лето. А так можно было бы с помощью неё снять с пана Кейна гоблинские браслеты. Это же ужасно нечестно, что волшебника магии лишают. Это же против самой сути волшебства. Волшебник для того в мире существует, чтобы увеличивать своими действиями количество магии вокруг, так мне кажется. Я бы сняла с него браслеты, а потом пану Радзивиллу бы это объяснила. Я уверена, он бы понял и согласился бы со мной. И не стал бы ругаться.
И с пани Ярогневы тоже браслеты снять нужно. По той же причине. Хотя она вроде бы и в них волшебство творить может.
Хорошо, что нет способа, как навсегда волшебника волшебства лишить.
Яннике.

5.
Мама, мама!
Я провела мой первый в жизни ритуал!
На уроке по ритуалистике мне не очень интересно было. Нас в основном предостерегали. И говорили, что не нужно ритуалы проводить.
А потом я пошла на факультатив по ритуальному поведению. Он проходил в ритуальном кругу. И вот факультатив закончился, мы круг разомкнули, и уже собирались уходить. А тут вдруг неясно откуда на нас тролли выбежали. Аж трое, и все как один с дубинами. У кого мел в руках был, тот спешно круг замкнул. А они всё ближе и ближе, и никто не знает, что делать. И я тогда начала говорить, нельзя же было молчать. Манифестировала начало ритуала (не зря прислушалась к совету тёти Иванки и выучила формулировку), а потом – что первое в голову пришло. Отдала возможность ставить защитные чары до полуночи того дня, а взамен попросила дойти нам всем в безопасности и нетронутыми до дома Князя и закрыть за собой дверь. Причём почему-то именно пункт про дверь казался очень важным, странно так. И вот я проговорила всё это, и поняла, что нужно завершать ритуал. Знаешь, как страшно было круг размыкать! А вдруг ритуал не сработал? А вдруг они нас сейчас забьют своими дубинками? Но нет, всё получилось. Мы бежали к дому Князя, а они по воздуху, как по прозрачному куполу вокруг нас дубинками лупили, но до нас достать никак не могли. Страшно было жуть как!
Но, знаешь, мне понравилось. Правда. В ритуальном кругу – как дома. Что угодно можно. И всё так, как ты скажешь. Главное формулировать понятно.
Теперь хочу побольше о ритуалистике узнать.
Обнимаю.
Яннике.

6.
Привет, мам.
Мы летали в Прагу отмечать день рождения Милославы. У них там в Вышеграде такой замок крутой! Огромный, красивый. Много куда ходить нельзя, но в тех залах, в которых мы были, здорово.
А под мостом раньше дракон жил. И его можно было разбудить, и покататься на нём. Но теперь уже не живёт. Это давно было.
Милослава познакомила нас со своими старшими родственниками – паном Владимиром и паном Анджеем. Они уже умерли и призраки, но в этот день были вполне себе материальными, пили вино и ели еду вместе с нами. И вальсы танцевали. Правда кое-что странное произошло, когда Милослава своей волей пожелала, чтобы они в этот вечер ничем от живых волшебников не отличались и чтобы на них также все магические воздействия действовали, как при жизни. Пан Анджей упал, а поднялся вместо него как будто кто-то другой. Его ещё все называли Сигизмунд.
Но плохого он нам ничего сделать не мог. И на вальс он меня пригласил.
А пан Анджей... Никогда не хочу становиться похожей на него. Он рассказывает страшные вещи. Да так рассказывает, что про всё это начинаешь верить, что так правильно, и что нет ничего плохого в этом. Он настоящее чудовище.
Мама, я не знаю, вы с ним, возможно, были знакомы. Он же тоже в Дурмстранге был какое-то время назад. Мам, пожалуйста, если я вдруг начну вести себя хотя бы отдалённо как он, скажи мне об этом. Не хочу такой быть.
Привет тебе от Милославы и всех, кто с тобой знаком.
Яннике.

7.
Привет, мам.
Мы отмечали Русалье. Ходили на кладбище поминать мёртвых. Когда я туда шла, Мастер Смерти сказал мне, что можно не ходить, у меня же никто не умирал.
А я всё равно пошла. Мне было, что сказать. И всегда есть.
Знаешь, я как мечтала о старшем брате, так и мечтаю. Ужасно грустно, что никогда не познакомлюсь с Яном-Эриком. Надеюсь, ему хорошо там, где он сейчас. В конце концов, есть и другие миры.
А тётя Ариадна вспоминала Агнессу. И сказала ей, что любит её и скучает. Я не знала, что они сёстры. Знаешь, тут все её помнят.
А Яна-Эрика не помнят.
Вот бы можно было с ним как-то пообщаться. Или хотя бы воспоминания о нём чужие увидеть.
Ты при случае расскажи мне о нём побольше.
Яннике.

8.
Мам, привет.
Представляешь, я показала пану Кейну сон, а он сказал, что это его первый хороший сон за последние очень много лет.
Он просил показать сон, в котором всё было бы хуже, чем в реальности. Чтобы он мог справиться с этой ситуацией там. И понял, что всё не так плохо.
Я ужасно переживала. Мне сложно представить что-то нехорошее, я же ничего не видела такого. Нельзя создать то, чего не представляешь. Рассказать то, чего не знаешь.
Пришлось собирать какие-то обрывки фактов, и даже к пани Драгош сходить её расспросить.
Но вроде бы получилось. Вроде бы ему легче после этого стало. А только это и важно в конечном счёте.
Хотя мне больше нравятся добрые и лёгкие сны.
Жаль, что ты мне давно не снилась.
Яннике.

9.
Мама, в школе происходит что-то плохое.
Тёмные маги основали новый дом – деканом стала Данина Драгош. Она вовсе не колдомедик, а некромедик. И, получается, тёмный маг.
В этом новом доме они учат всех желающих тёмной магии.
Все преподаватели беспокоятся. В школе объявлено военное положение. Ходить по одному нельзя, минимум по трое. Все всех подозревают. Кажется, в этом доме уже собираются учиться все младшекурсники дома Князя. Наши вроде нет, а вот дома Князя да.
Проснулась, сунула руку под подушку, а там моя волшебная палочка. Не на полке, а под подушкой. Вообще не понимаю, как и зачем я её туда положила, когда спать ложилась.
Утром прибыл Константин Пяст. Это кто-то из Министерства Магии вроде. Сообщил, что рода Драгош и Дракулешти покинули Совет Семерых. Дядя Лучий сказал, что это война.
Мама, это значит, что всё совсем плохо, да? Война – это же очень плохо. А главное, не очень понятно, зачем она нужна.
Но в школе мы вроде бы всё равно в безопасности. Даже при том, что новый дом тут. Здесь же много сильных взрослых волшебников. И много тех, кто будет эту школу и свой мир защищать.
Ты только не переживай за меня очень сильно. Со мной ничего не случится, я знаю. Да и я же рядом с папой, он меня защитит, если что.
Люблю тебя.
Яннике.

10.
Мам, привет.
Напомни мне перед следующем семестром: нужно брать с собой больше кофе. Ещё больше кофе.
Я варю его постоянно, он во всех кружках, и эти кружки остаются по всей горнице. Крепкий, с корицей и без, с кардамоном и без. В основном варю наставникам, но иногда и себе. Варю и забываю, не успеваю допить: всё время нужно куда-то бежать.
Меня по-прежнему все хвалят. Даже на зельях. Я сварила очень хорошее Виггенвельдово зелье, представляешь? Оно пробуждает ото сна. Не думала, что у меня так хорошо получится.
Знаешь, я по-настоящему полюбила дом Ракоци. Мне хочется туда возвращаться. Постоянно слежу за порядком в общей горнице. Хочется, чтобы везде было красиво и опрятно. Чтобы было уютно. Чтобы те, кто приходят к нам в гости, чувствовали тепло нашего дома.
И так здорово, когда какие-то факультативы проводятся прямо у нас в горнице. Можно сидеть за столом, пить горячий облепиховый морс из ягод, которые набрали мистрис Кейн с паном Кейном где-то на территории школы. Собирать нитку рябиновых бус и просто слушать наставников.
Жаль, что ты не можешь приехать в школу. Лето скоро кончится, а мы так и не увиделись.
Я скучаю.
Яннике.

11.
Привет, мам.
Тётя Милана рассказала нам сегодня, что Верхний и Нижний миры – одинаковое зло. И не имеют никакого права вторгаться в наш мир. И никто ни за что не должен им служить. И что они оба наш мир разрушают.
Я чуть не расплакалась, пока её слушала. Она, получается, считает мистрис Кейн плохой. И аврор Радзивилл, выходит, в её глазах тоже плохой должен быть. И пан Кейн. И колдомедики. Но они же вот, они же есть. И я не вижу, чтобы они пытались задавить Средний мир собой.
Но обиднее всего за мистрис Кейн. Она же такая хорошая. Сплошной бесконечный свет. Тёплый и ласковый.
И, ну, как так? Ведь Нижний и Горний мир, наверное, есть не зря? Ведь они же существуют, и они же связаны со Средним миром. Ведь кто-то же создал всё именно так. Значит, наверное, эта связь нужна? Значит, наверное, она не зря есть? Я не понимаю.
Все говорят разное. Кому верить?
Яннике.

12.
Мама, Милослава умерла. Думаю, тебе нужно об этом знать.
Она вызвала Сигизмунда на поединок воли и проиграла. Вроде бы так. Не знаю подробностей.
Ей все говорили, что она умрёт. Вообще все, кто знал о её планах. Все пытались её предостеречь и остановить. Но она всё равно пошла. И проиграла, конечно. Сигизмунд захватил её тело, а пан ректор убил их.
Я не ходила прощаться с ней. Мы не были особенно близки. И мне нечего ей сказать.
Но ты напиши ей, вроде бы можно.
Яннике.


13.
Мама, мама!
Столько света, пронзительного, глаза слепящего. Пронизывающего насквозь. Столько счастья, столько любви. До дрожи в коленях, до выпрыгивающего из груди сердца.
Я стояла в ритуальном кругу, а напротив меня, во внутреннем кругу, был Ветер. И он протянул мне руку. Я оставила внутренний круг разомкнутым, как знак доверия, как то, что я приму что угодно, что мне уготовлено, если на то воля Горнего мира. Мы поговорили, и он протянул мне руку. И я коснулась его руки. Вложила свою ладонь в его.
Вот оно истинное волшебство, истинная красота, истинный порядок, сама суть.
Мама, я никогда ничего такого не испытывала прежде.
Мама, я теперь почти как ты когда-то. Только без крыльев.
Я верю, что папа поймёт и не будет злиться. И что ты поймёшь, уж ты точно поймёшь, ты же ангел.
Мама, мне так хорошо и легко, такое невероятно мощное чувство правильности.
Хочется обнять целый мир.
Очень люблю тебя.
Твоя Яннике.

14.
Мама, я поняла, что самое страшное.
Видеть человека, которому очень плохо, и не знать, как ему помочь.
На Штефана смотреть больно.
У нас Рябиновая ночь, надо праздновать и радоваться. Я пришла к костру и нашла там его в окружении какого-то количества других студентов. Он был притворно весёлым и, кажется, пьяным. Так наигранно смеялся и улыбался вымученно. Это очень страшно. У него такой взгляд пустой был. Губы смеются, а в глазах – ничего.
И ведь правда не ясно, чем помочь.
Мама, как с таким справляются?
Яннике.

15.
Привет, мам.
Пана Кейна убили. Его больше нет. Нашли на кладбище мёртвым. А рядом Данину Драгош без сознания.
Это всё Рябиновая ночь. Это всё закон равновесия. Где прибыло, там и убыло. Стало на одного светлого мага больше – и тут же на одного меньше. Не могу не думать о Магии Судьбы. О том, что всё взаимосвязано. В этом ключе сложно не винить себя.
Мы с ним не очень много успели пообщаться, но всё равно мне грустно. И – мне было интересно учиться у него светлой ритуалистике.
Но, знаешь, он на небесах теперь. Он стал Ветром. Его душа ушла в Горний мир.
Мистрис Кейн нашла утешение в этом. Ей, конечно, сейчас нелегко, но я рядом. И я пела ей песню про самое светлое воспоминание, чтобы ей стало легче. Пела и плакала.
Его наверняка убила Данина Драгош. Он зачем-то выпил с ней "Дабл-Трабл". Мне кажется, он знал, что всё закончится так. Почему-то я в этом уверена. А значит и мистрис Рианнон знала. Видимо, это правда должно было произойти, раз никто не попытался этому противиться.
Сорок дней мы можем его позвать, и он придёт. И мы узнаем его. А потом его душа окончательно сольётся с Горним миром. Но мы же будем знать, что всегда, когда мы будем обращаться к Горнему миру, мы будем обращаться и к нему. И он всегда нас услышит.
Обещай мне, что ты не умрёшь, ладно? Во всяком случае так скоро.
Люблю тебя.
Яннике.

16.
Мам, Дом Чёрного Дракона уничтожили.
Пять деканов собрались, взяли артефакты своих ветвей и провели один большой ритуал. Теперь в школе снова спокойно.
Правда, род Драгошей пообещал развязать войну, если кто-то нападёт на пани Данину.
Но, думаю, никто не нападёт.
В общем, знай, у нас снова всё относительно спокойно.
Во всяком случае, кажется, это то, что считается спокойствием здесь.
Яннике.

17.
Мам, привет, это снова я!
Я только что впервые смогла вынести что-то из Мира Снов! С помощью папы, без него бы не справилась, но потом и сама научусь.
Я всё думала, что бы такого хорошего сделать для Штефана. И вспомнила. Он на дне рождении Милославы сказал, что хотел бы стать астрономом, если бы мог выбирать.
И я его отвела в сон. Мы шли по дороге среди звёзд, а до звёзд можно было дотянуться руками. Он дотянулся, взял её аккуратно большим и указательным пальцем, и мы вместе вынесли её. И я, конечно, ему её подарила.
А ещё я выучила новую песню. Колыбельную. И Штефана в сон погрузила именно этой песней.
Знаешь, у него такое лицо красивое, когда он спит. Такое спокойное. Хочется сидеть рядом и любоваться.
Но когда улыбается – ещё красивее.
Мама, кажется, ему правда стало немного легче после моего сна. Это так здорово.
Твоя Яннике.

18.
Мам, привет!
Я выучила Патронус! Мой Патронус – белый котик!
Это очень легко мне далось, но тётя Ариадна говорит, что так бывает. И что воспоминание у меня невероятно сильное для него. Оно сам свет.
А я просто вспоминаю, что чувствовала, когда Ветер протянул мне руку и я прикоснулась к ней.
А белый котик весь семестр по школе бегал. Маленький, ласковый. И когда я стояла на пирсе и готовилась первый раз сделать эту чару, он прибежал и запрыгнул на скамейку.
Теперь, с этой чарой, мне вообще ничего не страшно!
Ты рада за меня?
Яннике.

19.
Привет, мам.
Скажи, а ты когда училась в школе, тоже всё время боялась, что с твоим наставником что-то случится?
Я очень переживаю за мистрис Кейн. Она кое-что задумала сделать, и знает, что это правильно, и что она права. Но это кое-что опасное.
Я чувствую её волнение. И своё волнение. Мы как будто входим в резонанс.
Я слышала, что на Герде Арпад проклятие: тот, кто берёт её в личное ученичество, умирает. Так стало с паном Черновым, так было потом с паном Кейном. Я, конечно, надеюсь, что это не так. Во-первых, потому что сейчас её в личные ученицы взял папа. А во-вторых, потому что я надеюсь, что я не заразилась этим проклятием от неё.
Знаешь, я попросила папу вытянуть карту, и думала о мистрис Кейн. Он вытянул Повешенного. Помнишь, в его колоде это фокус с аквариумом и человеком, которого связанным в этот аквариум погружают. И ему нужно распутаться. Он идёт на это добровольно, знает, что всё будет так. И он всегда распутывается и спасается. Но никогда, вообще никогда до самого конца не ясно, будет ли удачным этот раз. Мне кажется, это очень о мистрис Кейн.
Я люблю её очень. Она чудесный учитель.
Так хочется, чтобы у неё всё было хорошо, и моё обучение у неё продолжалось как можно дольше. Она очень многое мне даёт. А я – ей.
Не представляю, как бы сложилась моя жизнь в школе, если бы не она.
Жаль, что вы не знакомы, вы бы друг другу понравились.
Яннике.

20.
Мама, только не ругайся.
Я завалила экзамен по чарам и разругалась с паном Лейтисом.
Он задание дал придумать ритуал с эффектом как у Флоридуса, я писала, помнишь? Ну я ему Флоридус и показала. Сам же говорил, что чара – это ритуал. А ему не понравилось.
Но это даже неважно на самом деле. Пана Лейтиса я видеть и знать не хочу больше. Он проводил ритуал, чтобы призвать вампира, которого в школе найти не могли. Чтобы его в этом же ритуале и уничтожить. Тёмный. И все в этом участвовали. Я так думаю, никто не понимал, что всё именно так обернётся. Но он дядю Лучия пытал Круциатусом. Ультимным. Много. Это так ужасно, мамочка! Я и представить не могла, что так вообще бывает. Теперь всё буду делать, чтобы так никогда больше не было.
А ещё я же чувствую эмоции мистрис Кейн. И меня прямо трясло от желания пана Лейтиса убить. И я понимала, что это не мои эмоции, но они всё равно очень мои были. Никогда ничего такого не чувствовала.
Мне ужасно плохо после этого было, но Штефан пришёл и рядом был. И говорил со мной. Принёс звезду, которую я ему подарила, и вложил мне в ладонь. И держал меня за руку крепко-крепко. Штефан хороший очень всё же. Мне очень его не хватать будет в следующем семестре.
То есть, конечно, в школе много хороших волшебников. И папа рядом. И мистрис Кейн. И тётя Милана. И Анте с Эваской. И Бьянка, и Эржбетта, и Яблонька с Дрэкулом.
Но от того, что Штефан выпускается, очень грустно.
Как думаешь, мы сможем с ним иногда видеться?
Яннике.

21.
Мама, мамочка!
Папа повстречал жителя Мира Снов и чуть не умер. Пан ректор в какой-то момент потребовал собрать в Стеклянном зале всех, кто как-то связан с папой или имеет метки Мира Снов.
Мама, я так испугалась за него! Меня аж "Каменное сердце" заставили выпить.
Но всё обошлось. Мы его спасли.
Он пообещал мне, что не будет больше умирать.
Знаешь, я пытаюсь написать об этом подробнее, но не могу. Не получается. Слова не складываются в текст.
Ты, пожалуйста, тоже обещай, что не будешь умирать.
Я тебя очень люблю и не переживу, если с тобой что-то случится.
Твоя Яннике.

22.
Привет, мам.
Вот и кончился семестр. Так странно: целых полгода тут проучилась.
Я поступила на ветвь Винограда. Входным экзаменом стала как раз колыбельная, которую я спела Штефану. Помнишь, я писала об этом? Знаешь, ветвь Винограда – не только про песни и травы. Она очень про гармонию, красоту и порядок. Мне так хорошо от того, что я теперь буду на этой ветви учиться. Так славно, что мистрис Кейн открыла мне глаза на это.
Кажется, что я приехала сюда совершенно другим человеком. Кажется, я не хочу отсюда уезжать. Я очень благодарна вам с папой, что вы меня отдали в школу. И что показали этот мир. Я всё ещё не воспринимаю его как родной, но, кажется, поняла, как с ним обращаться и говорить. Ну или начала понимать.
Столько ещё всего предстоит узнать, столькому научиться. Со стольким столкнуться.
Знаешь, до приезда в школу я не видела ничего, кроме того мира, который вы с папой создали для меня. Он был прекрасным и настоящим, но искусственным. Теперь я это понимаю. В настоящей жизни всё немного иначе. Хорошее не бывает без плохого, а плохое – без хорошего. А у всего есть своя воля. И нельзя делать, что хочется, по щелчку палцев. Нужно соизмерять и договариваться. Я многое увидела за этот семестр и, например, теперь представляю, какой я никогда не хочу стать и в каком мире никогда не хочу жить. Зато представляю, чем я хочу заниматься и по какому пути идти.
Очень много света внутри меня и вокруг. Очень много любви.
Знаешь, на распределении Дверь Дурмстранга задала мне вопрос. Каким одним словом я могла бы описать своё будущее. Какой я вижу свою жизнь.
Я ответила, почти не задумываясь: радостной.
Моя жизнь была, есть и будет радостной.
Так что будь спокойна за меня. Я со всем справлюсь, что бы ни случилось.
Всегда твоя,
Яннике.

Портрет Яннике руки  Meethos

---

на острове яблок

Сентябрь наступает, когда находишь себя на чужой кухне с миской густого сладкого теста в руках. Льёшь его на порезанные садовые яблоки, оно течёт медленно, вязко. Ставишь форму в разогретую духовку и дышишь карамельно-ванильным запахом. Чтобы потом отламывать вилочкой понемногу от огромного куска пирога у себя в тарелке и отправлять в рот. Пить подогретый сок с пряностями, ловить взглядом звёздочку аниса в бокале. Засыпать под разговоры.
Запах шарлотки со мной сегодня весь день.
Хочется, чтобы вся осень была такой.

---

резюмируя

Если кратко, то всё, что я могла сделать хорошо, я сделала плохо.
Больно от того, что причинила много боли по неосторожности и невнимательности значимым для меня людям.
Хотелось закончить хорошо и быть молодцом, но вышло как вышло.
Жить дальше можно, никто не умер, крепкий здоровый сон больше четырёх часов подряд делает всё лучше.
Игра была крутая. Это заслуга Джесса, Поля, Оленьки и Жени.

– Что дальше? – спросила я Женю, когда мы сидели на крыльце дома Князя и смотрели на то, как все грузятся в автобус.
– Дальше мы погрузимся, приедем в Екатеринбург, разберём вещи, поедим, поспим и полетим домой, – ответил мне Женя.
Хорошо, что он ответил именно так.

---

снова Далан

Раньше о моих персонажах писала я сама. Теперь пишут другие.

Вот, например, ГМ:

"Дельта Восемь Ромео Пять, подлетное время: пять минут..."
Лейтенант Дарсент обрачивается и показывает бортстрелку растопыренную пятерню. Бортстрелок нервно кивает и снова сосредотачивает всё своё внимание на пленной заари. Он держит её на прицеле пистолета, в полоборота - чтобы не вырвала, и разглядывает её неподвижное лицо. Когда они поднялись на двадцать-тридцать метров над Ларри, она перестала пытаться выпрыгнуть из "дука", её лицо одеревенело, она замерла в углу и сидела, как кукла, безо всякого движения, отрешенная, как будто какая-то часть её осталась там - внизу, в джунглях проклятого Единым "Дичланда". Она смотрит куда-то в сторону и даже не мигает. Как мертвая. Но бортстрелок хорошо знает, что она живая, еще как живая: её еле впихнули сюда - столько силищи в этой мелкой сепаратистке.
"Ничего, - думает бортстрелок, - Главное продержаться ещё пять минут. Даже меньше. Мы прилетим, ее возьмут под ручки парни из "ЭмПэ" и всё! Всё, сэр! Больше это не будет моей проблемой. Главное - продержаться..."
"Красный Пятнадцать, с супаном всё в порядке? Прием." - спрашивает внезапно рация. Лейтенант Дарсент смотрит удивленно на второго пилота, тот тоже ничего не понимает. "Дельта Восемь Ромео Пять, куда ей деться-то? Сидит, притихла, кажется. Прием.""Красный Пятнадцать, по прилёту сдадите супана косоухим. Они уже на взлётке. Приём." "Не понял, Дельта-Ромео. А как же протокол и процедура? Приём." "Выполняйте, Красный Пятнадцать! Это особый случай, бумаги уже есть. Приём." Лейтенант Дарсент секунду медлит. "Дельта Восемь Ромео Пять, вас понял. Сдам супана косоухим..."
"Что за херня, сэр?" - спрашивает второй пилот, но лейтенант только пожимает плечами. "Не наше дело, Джонни..."
На земле и впрямь их уже ждут. Машина, четверо малорослых молодцов в красных беретах и двое главных: один в пестрой от наград военной куртке, второй в штатском, в темных очках, зализанный. "Под нас косит," - недобро думает бортстрелок, когда ему жмут руку. Косоухие улыбаются и много говорят "Окей". Экипаж пятнадцатой машины угрюмо смотрит, как сепаратистку заталкивают в джип. Она не сопротивляется.
"Как думаете, сэр, зря мы её им отдали?" - немного позже спрашивает у лейтенанта второй пилот Джонни. "Они и так все там оказываются. У них. Так что я не переживаю. В конце концов, мы здесь гости, Джонни, и должны играть по их правилам."

Или товарищ Камэ. Рвёт моё сердце в клочья. Читаю и плачу.

Маленькая беженка рассказала, что видела, как тебя тащат в герикоптеру. Ты отбивалась и кричала. Тебя увезли, но в последний раз тебя видели живой.
Я не знаю точно, жива ли ты сейчас. Мне кажется, никогда не узнаю. Я не тот, кого увезут в лагерь даля военнопленных с такими почестями.
Не та репутация, госпожа Кирэнниэль.
читать целиком

Мне по-настоящему не хватает слов, чтобы описать, что я чувствую. Очень много нежности и благодарности, очень.



Фото Алёны

---

я здесь

Я в Екб, сегодня мы смогли больше, чем я планировала, но меня накрыло мигренью, и я не уверена, что буду способна на какие-то социальные активности завтра.
Неожиданно много нежности к родному городу и настоящим тем-самым-местам детства.

---

отгремели повозки в колеях

Лето имени пронзительной нежности, рассветного солнца, умеренно здорового образа жизни и танцев, наших странных танцев, которые не называет танцами больше никто.
Какой-то очень важный этап, который начался с марта, когда я вернулась в Москву после зимнего Д., и как будто бы должен закончиться сейчас. От этого щемяще грустно. Легко и тяжело одновременно. Свежо и душно. Как будто всё было наполнено, заполнено, полно, а тут пришла пустота. И хочется говорить спасибо за то, что всё это было. Ведь было же, было.
Очередное лучшее лето моей жизни позади. Не в превосходной степени и не в сравнительной. Не лучше других. Не лучшее в чём-то своём. Просто лучшее. Каждое лучшее.
Посмотрим, какой будет осень.
Мне хочется медового тепла и покоя.